Поразительно, каким иногда причудливым и неожиданным образом переплетаются прошлое и настоящее. «Как тесен мир!» – кажется, банальное восклицание, но какие неожиданные факты за этим стоят. Представьте себе: есть тоненькая, но связующая нить между Плёсом и норвежцем Кнудом Педерсоном, который стал всемирно известным писателем Кнутом Гамсуном, нобелевским лауреатом. А ниточкой этой является Александр Фердинандович Мантель, который приехал в Плёс в 1921 году как представитель Главмузея при Наркомпросе (т.е. Комиссариате по народному образованию). Цель его направления была такова – организовать в Плёсе научно-художественный музей им. Левитана. Музей в Плёсе действительно был, но не долго, в 1922-1923 годы. О первом плёсском музее и Александре Мантеле я обязуюсь рассказать читателям в ближайшем будущем, а сейчас А. Мантель и Кнут Гамсун. Очерк о А.Ф. Мантеле есть в моей книге «Плёс. XX век» (Издательство «Референт». 2008 г.)
Мантель появился в Плёсе уже зрелым человеком, наиболее яркие страницы его жизни связаны с Казанью, куда он приехал недоучившимся студентом, но уже с опытом работы в широко известном петербургском журнале с названием «Журнал для всех». У него разносторонние интересы, но, во-первых, он собирается заняться писательской и издательской деятельностью. С группой казанских студентов Мантель затевает издание своего первого труда «О Кнуте Гамсуне». Этот норвежский писатель был чрезвычайно популярен в России рубежа XIX-XX веков. С 1900 года буквально хлынул поток переводов романов и стихов Кнута Гамсуна. Его стали переводить даже такие известные поэты-символисты, как Юргис (Юрий) Балтрушайтис (перевёл роман «Голод») и Константин Бальмонт (известны его переводы с 30 языков мира), а также Сергей Городецкий, Александр Блок, Максимелиан Волошин, Александр Куприн. Переводила произведения Кнута Гамсуна Лилиана Лунгина («Мистерия»). Восторженное отношение к прочитанному чувствуется в каждой строке, в каждой интонации, он много цитирует писателя. Мантеля восхищает необычайно сильное ощущение природы писателем: «Мне кажется, что одна из причин необычайного успеха Гамсуна – это тот дикий аромат природы, которым дышит каждая строка его книги. Описывает ли он светлую июньскую ночь, скорбь ли детского сердца, любовный ли трепет; ко всему он подходит просто, как дитя к матери, – той природе матери, которую все забыли, во имя того ложного лозунга, который зовётся прогрессом»1.
Автора восхищает в Гамсуне тончайший психологизм, глубочайшее понимание движений человеческой души, редкостное умение почувствовать трагедию одиночества и непонимания, какую пережили его герои: Иогансон в романе «Виктория» и Нагель в романе «Мистерия». «Гамсун, этот чуткий глубокий психолог нарисовал нам потрясающую картину одиночества, более потрясающую, чем предсмертный стон Гюи де Мопассана, более потрясающую, чем что-либо созданное мировой литературой»2 – пишет Мантель. Недаром любимым русским писателем для Гамсуна был Ф.И. Достоевский. Именно родство с Достоевским видит Мантель в мастерстве тонкого психологического анализа Кнута Гамсуна. Сильнейшее впечатление на современников произвела повесть Гамсуна «Голод», рассказывающая трагическую историю молодого талантливого человека, чей талант гибнет в страшных обстоятельствах нищеты и всеобщего равнодушия. Мантель пишет: «Поразительно переданы в «Голоде» муки человека, из дня в день сознающего, что он престаёт быть способным к творчеству. Ужасом веет от строк, где описаны попытки голодного исстрадавшегося поэта писать огрызком карандаша на бульварной скамейке на кладбище».3 «И возникает мысль, уж не сам ли автор пережил всё это, и какое счастье, что судьба сохранила такой талант для мировой культуры», – замечает Мантель. И это действительно личный опыт автора, о котором тогда не знали ещё в России.
Произведения Гамсуна подвигли Мантеля на размышления об истинной высокой Любви, представления о которой изуродованы реальной жизнью. «Любовь – первое слово, созданное Богом, первая мысль, осенившая его. Когда он произнёс: «Да будет свет!» – появилась любовь. Всё, что сотворил он, было так прекрасно, что он ничего не хотел переделывать. И любовь стала первоисточником мира и его властелином». Такую возвышенную любовь создаёт на страницах своих книг Гамсун, такую любовь принимает Александр Мантель. И далее Мантель утверждает, что любовь – «это не инстинкт Лося, а нечто большее, нечто совсем иное».4
Оригинальность и непохожесть Гамсуна Мантель отметил так: «Он как дикий, невиданный цветок внезапно появился на цветнике мировой литературы, чуждый всем, ни на кого не похожий; его создала стихия». И он сказал это до А.М. Горького. А о другом произведении Мантель пишет: «Пан» напоминает мне картину современных колористов: масса пятен, не видно рисунка, но вы чувствуете звучный аккорд, стройный, могучий, как песня моря».5Это сближает писателя с художниками-импрессионистами, с произведениями тех, кого принято называть «мирискусстники». Александр Мантель превыше всех других ценил это новое, появившееся в России в конце XIX века направление в изобразительном искусстве.
Мантель подметил также и ницшеанский дух произведений Гамсуна. Увлечение философскими идеями Ницше было характерно для искусства рубежа веков. Символисты в литературе, художники направления «Мир искусства» и Гамсун – это темы одной прекрасной симфонии, между ними много родственного, близкого по духу.
Могучий гений Кнута Гамсуна восхищал современников силой таланта. В 1920 году за роман «Соки земли» он был удостоен Нобелевской премии. Гамсун мечтал о возрождении былого величия скандинавов, и это привело к тому, что во время Второй мировой войны при оккупации Норвегии он, увидев в речах Гитлера надежду на возвышение нордических рас, публично поддержал правительство коллаборациониста Квислинга. И хотя вскоре он понял свою ошибку и пытался заступаться за тех, кого преследовали фашисты, норвежцы не простили Гамсуна. После разгрома нацистской Германии писатель был отдан под суд и подвергся бойкоту со стороны общественности. Не только норвежцы не простили писателя, его произведения не издавались и в нашей стране вплоть до недавнего времени. Но надо признать, что к этому присовокуплялись и те же причины, по которым остались на долгое время за бортом советской литературы произведения русских символистов. Всякий гений – человек, а всякий человек грешен. Жизнь людей, проживи он хоть целый век, кончается, гораздо дольше живут гениальные творения людей.
На рубеже веков XX и XXI снова изданы романы и повести Гамсуна «Виктория», «Мистерия», «Голод», «Пан», о них пишут критики и читатели, появились новые переводы. Считается, что первые работы о Кнуте Гамсуне и его творениях написаны в России Марией Благовещенской и Александром Измайловым.6 Однако Мантель издал свою работу «О Кнуте Гамсуне» раньше, в 1908 году.7 Но работа была издана в Казани и не таким большим тиражом, как работы вышеназванных авторов, поэтому на неё не ссылаются последующие авторы, пишущие о Кнуте Гамсуне, имя Мантеля затерялось в истории литературоведения, как, впрочем, и в истории нашего края.
Александр Мантель поддерживал связь с Гамсуном и в 1930-е годы, когда работал уже в Ивановском областном музее. По крайней мере, мне известен фотопортрет Кнута Гамсуна, подаренный А. Мантелю в 1933 году, с дарственной надписью по-немецки. Предлагаю читателям ознакомиться с таковым.
1 А. Мантель. О Кнуте Гамсуне. 1908 г. Казань. С. 12
2 Там же. С.42
3 Там же.
4 Там же. С. 4
5 Там же.
6 М. Благовещенская, А. Измайлов. Кнут Гамсун. Спб, 1910. С. 174.
7 А. Мантель. О Кнуте